Историк-архивист Юрий Снапковский и специалист по библиотечному и архивному поиску Наталья Гаркович рассказывают о всех аспектах поиска в Беларуси.
Редакторы: Дарья Долматова и Нина Волкова
«…Когда-то, приступая к собственным генеалогическим поискам, я с горечью обнаружил, что по населённому пункту в Могилёвском уезде Могилёвской губернии, из которого происходил мой прадед, не сохранилось ни одной церковной метрической книги, ни одной ревизской сказки. Всё было в ноль уничтожено в первой половине XX века. Некоторым «спасением» стал фрагмент посемейного списка волости за начало XX столетия, в котором оказалась семья моего прапрадеда.
Но, в целом, у меня не оставалось другого выбора, как восстанавливать дореволюционную историю своей семьи по документам… советского периода! В итоге, получилась парадоксальная ситуация, когда на историю XIX — начала XX веков пролили свет довоенные советские документы. Именно из протокола первичной комиссии по чистке членов партии за 1933 г. я узнал, что мой прадед Иван Яковлевич Снапковский, будучи до революции кадровым военным на протяжении 12 лет, окончил школу подпрапорщиков и в 1905 году активно участвовал в подавлении революционного движения в Климовичском уезде Могилёвской губернии, имел медали и благодарности за службу царю и отечеству, а его жена, моя прабабушка, до революции работала ключницей у полицейского чиновника.
Иной интересный пример вообще не связан с письменными источниками. На протяжении многих лет я тщетно пытался выяснить девичью фамилию матери Ангелины Петровны Крачковской — моей прабабушки по материнской линии. Мне лишь было известно, что Ангелина происходила из шляхты Борисовского уезда Минской губернии, а её мать звали Михалиной (в то время как линия отца Ангелины была уже хорошо мной изучена вплоть до начала XVIII века). Я был на 200% уверен, что вопрос полностью исчерпан и что мои поиски в этом направлении совершенно безрезультатны и бесперспективны. С другой стороны, мой семейный архив как-то пополнила маленькая стопка «однотипных» фотографий середины 1950-х годов, доставшихся мне в наследство от умершей одинокой кузины моего деда. Все эти фотографии были адресованы родной сестре моей прабабушки — Софии Петровне Крачковской.
Всё бы ничего, да вот только сильно интриговала надпись на оборотной стороне одной из фотографий: «На память дорогой племяннице Соне от тёти». Стало быть, изображённая на ней старушка могла быть родной сестрой той моей прапрабабушки Михалины, девичью фамилию которой я так хотел узнать! Ко всему прочему, мне на память тогда пришла фраза «Семья тёти Виктории» из заупокойного списка, который также перешёл мне в наследство вместе с домашним архивом «племянницы Сони». То есть была некая Виктория, которую сестра моей прабабушки называла «тётей», и была некая «тётя», которая называла сестру прабабушки «племянницей» (стало быть, её «племянницей» являлась и моя прабабушка Ангелина!). На других фотографиях были изображены дети и внуки этой «тёти». Но где тогда искать всех этих людей: где жили они? и где теперь могут жить их потомки? Обратного адреса на конверте с этими фотографиями не было…
Я хочу обратить внимание, что сейчас речь идёт не о вопросе методики поиска, а о самом настоящем чуде. Вопрос разрешился совершенно неожиданно. Однажды отец передал мне огромную пачку недорогого чёрного чая, которую я принёс домой, и этикетку на ней почему-то стала рассматривать моя бабушка, внимательно вчитываясь в неё. Бабушка прокомментировала прочитанное: «Агрогородок Вишнёвка выпускает чай… Твой дед когда-то давно был прописан в этой Вишнёвке у каких-то родственников…» Меня как молнией пронзило: какая Вишнёвка?! Какие родственники?! Я всю линию деда максимально изучил вдоль и поперёк — какие ещё могут быть родственники?! Бабушка сказала, что только сейчас вспомнила об этом эпизоде жизни деда (как-никак прошло более полувека!). Сила интриги была в том, что мой покойный дед — внук той самой Михалины, за девичьей фамилией которой я «охотился» много лет. Впрочем, на тот момент идея ехать в Вишнёвку (это под Минском) мне показалась слишком уж фантастической, чтобы стать «нитью Ариадны» для меня, блуждающего в лабиринте неведения. В общем, через месяца три мы с супругой всё же сели в машину и поехали в эту Вишнёвку… Сейчас нет возможности вдаваться в детали того странного расследования. Скажу только, что всё закончилось тем, что мы оказались на могиле этой «тёти Виктории», где узнали, что звали её Рымкевич Виктория Михайловна и что умерла она (в 1957 году) через год после того, как её сфотографировали в возрасте примерно 90 лет.
Дальше — больше. В тот же день мы с супругой вошли в дом внука этой Виктории — известного белорусского художника Вячеслава Геннадьевича Павловца, который тут же указал нам на фото своей бабушки. В руках я принёс с собой точно такое же фото… Но — самое важное — художник ответил на главный мой вопрос: девичья фамилия Рымкевич Виктории Михайловны — Заровская. Так я узнал, что мать моей прабабушки Михалина Михайловна — сестра «тёти Виктории» — происходила из шляхетского рода Заровских Лепельского уезда Витебской губернии. В Национальном историческом архиве Беларуси я вскоре отыскал посемейный список моего предка Заровского за 1864 год, в котором моей прапрабабушке Михалине показано 5 лет отроду… Из этой истории я сделал вывод, что даже в такой точнейшей науке, как генеалогия, нельзя отметать самые авантюрные и бредовые подходы к поиску, например, с помощью… пачки чая, и, конечно же, не игнорировать интуицию, о которой великий Никола Тесла сказал: «Интуиция — это нечто такое, что опережает точное знание. Наш мозг обладает, без сомнения, очень чувствительными нервными клетками, что позволяет ощущать истину, даже когда она ещё недоступна логическим выводам или другим умственным усилиям».