Автор: Михаил Катин-Ярцев, научный руководитель «Истории Тебя» и Центра восстановления истории семьи «Проект Жизнь».
Записала Нина Волкова, главный редактор «Истории Тебя» и студентка-историк 4 курса НИУ ВШЭ.
Революция 1917 года обозначила новый этап российской истории, новый виток российской государственности. Конституция РСФСР, принятая в июле 1918 года, перевела целые сословия в ранг «лишенцев». Жестокие реалии, в которые новый режим повергал российское общество, заставляли многих людей отказываться от своего прошлого. Наличие среди предков купцов, священнослужителей, а тем более дворян тщательно скрывалось, а вот происхождение «от сохи» наоборот энергично разыскивалось.
Изменения не могли не затронуть и российскую научное сообщество. Так, враждебной для нового строя стала восприниматься «непролетарская» генеалогическая наука.
Тем не менее, в первые послереволюционные годы генеалоги еще пытались сохранить профессиональное сообщество. Однако уже тогда наука оказалась в значительно притесненном положении.
Русское историко-генеалогическое общество
Генеалогия могла выживать лишь как составная часть исследования по атрибуциям памятников культуры и при описании архивных фондов. Во многом именно этим объясняется вхождение Русского генеалогического общества в состав Академии истории и материальной культуры (АИМК) в 1919 году. АИМК занималась в основном сохранением исторического наследия, что, в целом, совпадало с изначальной миссией генеалогии.
Фактически, цели общества, получившего с этого момента новое название — Русское историко-генеалогическое общество (РИГО), остались прежними. Изменился лишь охват исследований: в новом уставе позиционировалось изучение истории русского общества во всём его объеме, включая составные части — классы, сословия и прочие деления, включая отдельных представителей.
Неизменной оставалась задача составления собственного архива. Комплектовался он делами умерших сотрудников, древними документами дворянских семей, научными изысканиями действующих членов. Среди них были как традиционные генеалогические материалы, так и исторические доклады.
В новых условиях Общество расширило свою научную программу, занявшись более глубоким изучением вспомогательных отраслей исторической науки, связанных с генеалогией. Это позволяло обществу сохранять себя как научную единицу.
Собрания общества проходили вплоть до осени 1922 года, когда существование Общества было признано властями «нецелесообразным по обстоятельствам данного времени».
После разрушения организационной структуры у генеалогов оставалась еще возможность работы в архивах, библиотеках и музеях. Актуальной и востребованной генеалогия стала при изучении новых «гуманитарно-биологических» вопросов, ставившихся генетикой. В то время, когда генеалогам необходимо было поле для продолжения своих исследований, генетики нуждались в профессиональных историках для решения своих задач.
Генеалогия и евгеника
В то время генетики в основном занимались евгеникой — довольно спорной наукой, основной целью которой было изучение и анализ путей улучшения наследственных свойств человека. Увлечение евгеникой началось в России еще в начале XX в.
Тогда литературная и художественная жизнь Российской империи была охвачена увлечением оккультизмом, философией, теологией и другими подобными науками. Публика активно втягивала евгенические идеи о создании лучшего человека в околонаучные рассуждения. Новому человеку следовало победить смертную природу, В 1910-е годы к евгенике стали тяготеть исследователи русской медицины и биологии.
В силу интереса к евгенике, биологии человека и физико-химическим методам биологии в Москве был создан Институт экспериментальной биологии. Возглавил его Николай Кольцов, один из крупнейших биологов того периода.
Он же стал главой организационно оформившегося к 1920 году Русского евгенического движения, сумев вывести его на высокий научный уровень. Отклонение от научного знания в сторону необоснованных фантазий подвергалось жесткой критике в «Русском евгеническом журнале». С 1922 по 1930 год вышло 7 томов журнала с блестящими статьями по генетике и евгенике.
Руководство над сбором и составлением исторических родословных взял на себя сам Кольцов. В статье «Родословные наших выдвиженцев» он собрал и проанализировал происхождение выдающихся «выходцев из народа» (например, Максима Горького и Фёдора Шаляпина), значительно расширив этим поле генеалогических исследований.
Активно занимались генеалогией и другие ученые-евгенисты. К закономерностям наследования таланта и происхождению гениальности было приковано также внимание исследователя Юрия Филипченко. Проанализировав биографические и генеалогические данные 150 академиков, исследователь пришел к выводу, что «выдающиеся ученые рождаются, а не творятся». Подобные лица появляются под влиянием наследственности, поэтому естественный прирост населения не может восполнить потери среди великих ученых.
В конце 1920-х годов деятельность Евгенического общества стала затухать. Он обеднел как по содержанию материалов, так и с точки зрения оформления. Развивались научные представления самих участников и руководителей, менялась и внешняя ситуация. Негативно сказался тот факт, что евгенические идеи стали атрибутом теории германской «расовой гигиены». Сам Николай Кольцов, объясняя закрытие общества, писал:
«Когда в Германии появились первые признаки фашизма, я резко оборвал евгенику сам, без каких бы то ни было внешних давлений, закрыл Евгеническое общество, прекратив издание журнала, закрыл евгенический отдел в институте».
Но не только по воле самого исследователя евгеника оказалась в «опальном» положении. Рубеж 1920-х — 30-х годов стал трагическим для всей научной жизни в СССР. Годы «Великого перелома» требовали уничтожения остатков старого мира. Не могло не пострадать в этих условиях и столь заметное интеллектуальное движение, как евгеника. В этих условиях генеалогия утратила возможность существования в качестве метода для решения генетических вопросов. Наука о составлении родословных окончательно оказалась «в изгнании».
Русская генеалогия в Нью-Йорке
Еще в 1917 году многие русские ученые вынуждены были навсегда покинуть свою родину. Позже они продолжили занятия генеалогией и создали свои организации в Париже и Бельгии. В числе эмигрантов оказался и выдающийся генеалог, основатель Историко-Родословного общества в Москве, Леонид Савёлов.
Лишь в середине 1920-х годов, окончательно поняв, что возвращение в Россию уже не представляется возможным, Савёлов продолжил занятия генеалогией. В трудных условиях, оказавшись оторванным от архивных источников и профессиональной литературы, учёный приступил к переработке накопленного дореволюционного материала.
По прошествии времени, исследователь решился на настоящую авантюру. У Савёлова тогда не было ни материальных средств, ни коллектива авторов, ни доступа к российским библиотекам и архивам.
Зато было осознание необходимости возрождения отечественной генеалогической школы, набор собственных текстов (которых, правда, хватило бы всего на год), и пишущая машинка. В таких условиях он вместе с женой начал издание генеалогического журнала. В 1934 году в свет тиражом всего в 12 экземпляров вышел «Новик». Ранее это слово обозначало юношу, который только приступил к службе в дворянских формированиях российской армии. Это довольно сильная метафора перерождения и вступления в новую жизнь, которую хотел «вдохнуть» Леонид Савёлов в российскую генеалогию.
В начале 1934 года на Западе оказался бывший сподвижник Леонида Савёлова, Василий Арсеньев. В первом же письме к Савёлову он сообщал о 9 готовых к печати текстах. Так генеалог стал третьим сотрудником журнала (после самого Савёлова и его жены) и за последующие годы опубликовал в нем более 100 материалов. Первые четыре года в «Новике» появлялись практически только статьи Леонида Савёлова, Василия Арсеньева и историка-любителя Николая Михайлова.
Коллеги-генеалоги с воодушевлением поддерживали начинание Савёлова. Тем не менее, издание испытывало серьезные финансовые трудности. Значительно оживился «Новик» после переезда Леонида Михайловича в США. Именно там вокруг ученого консолидировались любители истории и генеалогии, ставшие активными сотрудниками журнала.
Улучшение ситуации сподвигло Савёлова на возрождение Историко-Родословного общества, бессменным председателем которого он был в Москве. Так, в октябре 1937 года в Нью-Йорке возникло Русское историко-родословное общество. Официальным печатным изданием Общества стал «Новик».
Среди обширной эмигрантской периодики журнал стал единственным генеалогическим изданием. «Новик» сплотил вокруг себя генеалогов-эмигрантов, дал импульс развитию родословных исследований.
Таким образом, русская генеалогическая наука, практически замершая на долгие годы в пределах Советского Союза, получила новую жизнь далеко за пределами Родины.
Список использованных источников и литературы:
- Аксенов А. И. Очерк истории генеалогии в России//История и генеалогия. Сборник. — М.: «Наука», 1977
- Бабков В. В. Заря генетики человека. Русское евгеническое движение и начало генетики человека. — М. Прогресс-Традиция, 2008.
- Бычкова М. Е. Русское генеалогическое общество в Санкт-Петербурге // Русская генеалогия. Энциклопедия. — М., 1999
- Бычкова М.Е., Смирнов М. И. Генеалогия в России: история и перспективы — М.: «Территория», 2004
- Думин С. В. Историко-родословное общество в Москве // Русская генеалогия. Энциклопедия. — М., 1999
- Наумов О.Н., Разумов С. А. Журнал «Новик» и русская генеалогия// Генеалогическая хроника российской эмиграции (по материалам журнала «Новик» — М.: Старая Басманная, 2011
- Пчелов Е. В. Генеалогия и евгеника в России в 1920-е годы. Некоторые архивные материалы // Генеал. вестн. 2005. № 22.
- Соболев В. С. Поиски гармонии человека (из истории отечественной евгеники) // Ист.-биол. исследования. 2013. Т. 5. № 1.
Фотография на обложке: Философский пароход. Источник: www.library.fa.ru/img/emigration3.jpg